Таланова Елена Анатольевна

Меня зовут Анна. Нужно признаться самой себе, что я хочу рассказать всему миру как это больно, как больно вдвойне, когда знаешь, что у твоей малышки был шанс на жизнь. Но врачи ЦПСиР не дали ей права бороться за жизнь. Страшно, когда предают. Когда у людей не остаётся ни чести, ни достоинства, не остаётся права одевать каждый рабочий день белый халат. Когда-то близкий и любимый мною человек, сестра моего мужа работает в ЦПСиР. Это Бобровник Галина Юрьевна. В этой исповеди она для меня Галина Юрьевна, не Галечка, как я ее всегда называла. Человек, который 17 лет служил для меня примером человеческой добродетели. Она и мой муж близки с самого детства. Что могло случиться с ней и исказить до неузнаваемости ее человеческое лицо? Что должно было случиться со мной, чтобы я решилась на эту исповедь? А случилось горе, в котором я оказалась одна, наедине сама с собой и лицом к лицу с предательством. В 2016 году я пережила страшную трагедию. 29 марта 2016 года от внезапной остановки сердца умирает мой родной брат. Он никогда не жаловался на здоровье и ему было всего 40 лет. 30 марта у меня плановое УЗИ и приговор: нет сердцебиение у малышки. Галина Юрьевна помогает с госпитализацией. Я находилась в состоянии шока от двойного горя. 01 апреля в ЦПСиР мне проводят индуцированные роды, вся семья уезжают в Сергиев Посад на похороны брата. Мой близкий друг Галина Юрьевна уезжает, не может остаться со мной в стационаре. Как выяснилось позже, она уехала на концерт балета Тодес, где выступал ее сын Андрей. Как я пережила тот день и долгий период после: одному Богу известно. Я уже никогда не была и не буду прежней. Но постепенно я нашла в себе силы жить, и даже радоваться жизни. Буду честна, я тогда не поняла ни сердцем ни душой почему Галина уехала, никогда у неё об этом не спрашивала, до нынешних дней. Именно сейчас все стало известно. В первой потере 2016 года я никого не винила. Мы с Галиной Юрьевной подолгу и много раз разговаривали на эту тему. Она рассказывала разные истории из своей практики, и вспоминала слова профессора из Института, который говорил: «если плацента неправильно сформируется, беременность остановится рано или поздно, так случается». Цитогенетическое обследование пришло позже и говорило о том, что ребёнок был здоров, без патологий. Галина Юрьевна вынесла вердикт: Случайность. Так бывает.» И вот в 2018 году я понимаю, что случайностей не бывает. Причина любой смерти есть. Моя вторая малышка умирает на почти том же сроке. Умирает при полном бездействии врачей. Галина Юрьевна беременность не ведёт, но передаёт меня в руки «хорошему» доктору Талановой Е.А. Та в свою очередь собирает анамнез и делает страшную ошибку..... ее никак не настораживает ни смерть брата, ни потеря беременности на 18 неделях. Она не направляет меня ни на диагностику генетически обусловленных тромбофилий, ни на АФС, хотя по клиническим протоколам должна была это сделать даже при одной потере больше 10 недель. Она не направляет меня ни к одному узкому специалисту, хотя мой возраст и анамнез предполагает данные шаги в соответствии с п.18 Приказа 572н. По всем своим шагам я как и прежде консультируюсь и беседую с Галиной Юрьевной. Из ее уст так же ни разу не прозвучали опасения или предположения об этих возможных диагнозах. В течение этих двух беременностей были кровотечения на ранних сроках (отслойка хориона на 6-7 неделях). То есть беременность в 2018 году проходит в точной копии предыдущей беременности и это тоже никого не настораживает. В 12 недель при полностью благополучных анализах и хорошем скрининге, при низком риске по НИПТ Panorama, я согласовываю с Талановой Е. А. свой отъезд по месту работы своего мужа в город Ригу. Галина Юрьевна также не видит никаких опасений. Там беременность останавливается в 16 недель. Там на первом же УЗИ меня спрашивают про диагностику тромбофилий, а я и слов таких не слышала. Как банковский сотрудник руководящего звена, я понимаю, что должны быть инструкции, в соответствии с которыми работают врачи. Нахожу самостоятельно пункты нарушений. Я написала эмоциональное письмо вскоре после вторых индуцированных родов в Департамент Здравоохранения города Москвы когда поняла, что шанс был, шанс выявить своевременно заболевание, шанс спасти мою вторую дочку. Одновременно провожу необходимые исследования в Риге. Вторая дочка тоже здорова. Через некоторое время я получила ответ из Департамента Здравоохранения города Москвы. В ответе говорилось о том, что в протокол ведения моей беременности были включены обследования на наследственную и приобретённую тромбофилию, но на 13-14 и 25-26 неделях, но так как я уехала, протокол не был реализован. То есть карту мою вписывают назначения, о которых я не была уведомлена. Более того, данные назначения имело смысл инициировать при постановке на учёт, никак не в 13-14 недель и позже. Прочитав данный ответ и задыхаясь от лжи, ведь никто из них не заикнулся о диагнозах под вопросом, а значит и не мыслил о них, я звоню Галине Юрьевне и прошу пойти со мной к главврачу, представить меня и подтвердить мои слова о том, что не было ни в устной ни в письменной форме рекомендаций пройти данные обследования. Я прошу признания ошибки доктора, которая вела беременность и административное наказание. Галина Юрьевна от меня отрекается со словами: «Ты сама уехала, беременность я твою не вела, карту твою не видела, а Таланова хороший доктор и все сделала правильно.». Тогда я решилась ещё на 2 вопроса. Первый вопрос состоял в том, почему как генетик и как акушер гинеколог она не предположила вероятность тромбофилии, ведь она знает меня и нашу семью так много лет. На этот вопрос последовал ответ: «Я генетик, а генетики этим не занимаются. Беременности я не веду. Я ничего не должна была тебе.» А ведь Галина Юрьевна входит а состав аттестационной комиссии города Москвы по профилю «Акушерство и гинекология». И наконец, я получила ответ на свой последний вопрос, почему тогда, в 2016 году она уехала. Галина Юрьевна ответила и на него. Она меня осудила за то, что я госпитализировалась, что не поехала на похоронив брата, она сказала, что я могла ещё находится вне стационара с мертвым ребёнком в утробе и ничто не угрожало моей жизни и здоровью. А организовывала похороны.... только на них не смогла поехать..... На этом наши объяснения закончились, она мне посоветовала забыть все эти истории и заняться своим здоровьем, своими живыми двумя детьми. Простите, что все это написала. Но моя дочка заслуживает того, чтобы ее мама кричала о том, что нарушено ее самое главное право: право на жизнь. Я считаю, что доктора обязаны знать клинические проколы, обязаны мыслить и обязаны быть человечными на столь ответственных постах.