Сама операция прошла нормально, то есть не было кровоизлияний и всякого такого, что бывает, все шло по плану. Потом месяц-полтора был отек мозга, это очень тяжело: галлюцинации зрительные, слуховые и тактильные, ребенку плохо, все болит, постоянные истерики, недержание и пр. Но это всегда после тяжелых операций на головном мозге. Это все-таки операция высшего класса по опасности и тяжести. В этом смысле хирург Землянский М.Ю. из ЦКБ действительно заслуживает тех похвал, которые про него есть. Правда, шею повредили, что-то там защемили при операции, это часто бывает, у него были жуткие боли в шее первое время, я чуть не повесилась. Но потом это все прошло. Потом, где-то через месяц, пошло усиление приступов, разные виды, и еще постоянные вздрагивания, которые, видимо, не приступы, а вроде тиков. Это, похоже, мозг приспосабливался к новому состоянию. Через месяц-два это прошло, наступила ремиссия на два месяца. Это рекорд для нас. Конечно, хотелось бы больше. Но потом мы стали пить кармабазепин по назначению Головтеева, и опять пошло-поехало. Потом стало очень плохо, и кармабазепин мы убрали, и стало хорошо, но ненадолго. Потом стали пить зонегран и увеличили сейзар, и сейчас не так плохо, как было, но далеко не хорошо. Это говорит о том, что операция не привела к полному излечению, но как бы было без нее, неизвестно.Теперь о последствиях операции независимо от течения заболевания. У ребенка начались проблемы с речью - ему стало трудно подбирать слова, он забывает простые слова и не может их вспомнить, часто говорит с огромным трудом, приходится прикладывать просто физические тяжелые усилия. То есть импульс с огромным трудом проходит из полушария в полушарие, прямо видно, как он его проталкивает с усилием, жалко смотреть. Стал уставать, когда читает, а писать для него теперь вообще невероятно тяжело. Координация правой и левой рук ухудшилась, старается все сделать правой рукой, без левой, даже то, что неудобно одной рукой. Это нехорошо, особенно проблемы с речью мне не нравятся. Соображать ему, наверное, тоже стало тяжелее. Это очень осложняет учебу. Но я так понимаю, что все равно нам грех жаловаться: после 10 лет тяжелого ЛГ с постоянными приступами то, что он вообще учится, хоть и с трудом, но по общей программе, не так плохо. И эти последствия каллозотомии в нашем случае не так тяжелы. Мы сейчас ходим к нейропсихологу, она читала об этом и говорит, что вообще-то взаимодействие полушарий у него должно быть намного хуже, чем есть, и оно от занятий еще улучшается, чего, согласно литературе, тоже не должно быть. В общем, все должно было быть намного хуже. Но я хочу, чтобы было намного лучше: чтобы приступов не было или хотя бы пореже, чтобы говорил без труда, ничего бы не болело, не так уставал...В общем, я постоянно думаю, правильно ли я решилась на каллозотомию. Прямо перед ней было очень плохо, после нее - по-разному, но что из-за операции, а что нет? Как бы было без нее? Если бы я ее не попробовала, я бы мучилась больше, наверное. Все-таки в нашем случае это неплохой шанс, есть ведь те, кто излечивается после нее, и немало. Поэтому я советую подумать об этом, особенно если все очень плохо, развитие очень страдает, например, ребенок и так не говорит. Но, конечно, это очень опасно.